Однако Стэнтон слегка обеспокоился и на всякий случай снял «глок» с предохранителя. Если что, он уложит любого, кто встанет на его пути.

Ибо на спасение мира отпущен только один выстрел.

Оставшись в одиночестве, Стэнтон подкрался к карнизу. Трехметровый выступ сланцевой «каски», оканчивавшийся водосливом, круто уходил вниз, перекрывая обзор крыши с тротуара.

Стэнтон уселся, собрал винтовку, приладил прицел. Снял куртку, из которой соорудил этакий бруствер для винтовочного ствола. Затем в прицел осмотрел Потсдамер-плац в трехстах метрах на запад.

Войска уже выстроились, гостевая трибуна заполнялась. Стэнтон четко видел сановников в блестящих цилиндрах и их жен, украшенных кружевами и цветами. Подиум еще пустовал, лишь по краям его собрались группки людей. Чуть поодаль играл военный оркестр, ветерок доносил звуки марша. Между подиумом и оркестром солдатские шпалеры выгородили дорогу для императора.

Стэнтон ждал, рассчитывая, что знаменитая немецкая пунктуальность не позволит кайзеру опоздать. Но тот прибыл даже немного раньше – видимо, хотел поскорее отделаться от скучного гражданского дела и вернуться к своим любимым парадам. По толпе пробежала рябь, оркестр сменил ритм, и Стэнтону показалось, что он расслышал «Боже, храни Короля». На секунду он даже опешил, но потом вспомнил, что у германского имперского гимна «Славься ты в венце победном» та же мелодия. Гимн возвестил прибытие императорского кортежа.

Машина кайзера остановилась у красной ковровой дорожки, что вызвало бурю ликования – крики, махание шляпами. Толпа зевак, разбухшая за счет золотистых нарциссов на обеде, явно радовалась зрелищу. Стадо сановников кинулось приветствовать монарха. Стэнтон не видел кайзера, скрытого автомобилем, и лишь догадывался, что тот изображает интерес, слушая рассказ о значимости новых трамвайных путей.

Через минуту-другую встречающая группа отделилась от машины и кайзер по ковровой дорожке зашагал к подиуму. Стрелять было нельзя – Стэнтон видел только скопище цилиндров, следовавших за нелепым плюмажем из страусовых перьев. Вильгельм, разумеется, был в форме. Только он счел бы наряд флотского адмирала или командира тяжелой кавалерии уместным для открытия трамвайной линии.

Кайзер взошел на помост. Стэнтон уже был на изготовке и, приникнув к окуляру, положил палец на спусковой крючок. Все-таки дальность большая, цель плясала в перекрестье прицела. Потом она, конечно, замрет, но ненадолго. Вообще на всю процедуру отпущено пятнадцать минут. У кайзера нет листков в руках. Видимо, речей не будет, он просто перережет ленту.

Стэнтон положил ствол винтовки на свернутую куртку и крепче уперся локтями в карниз.

Кайзер встал перед лентой и кивнул. Он явно не собирался произносить речь. К нему подошел адъютант с подушкой, на которой лежали ножницы. Кайзер их взял и потянулся к ленте.

Бах!

Грохнул выстрел.

Но стрелял не Стэнтон. Его пронзило жуткой болью, словно кто-то со всей мочи огрел кувалдой по спине, метя в область сердца.

Стреляли в него, и если б не тефлоновый бронежилет, он уже был бы покойник.

Стэнтон выпустил винтовку и перевернулся на спину, мгновенно выхватив «глок». Метрах в десяти он увидел серую бритоголовую фигуру со вскинутой винтовкой. Видимо, лысый обладал небывалой сноровкой и успел передернуть затвор, потому что вновь грохнул выстрел, и беспощадный баллистический кулачок с чудовищной силой саданул Стэнтона в грудь, едва не вышибив из него дух. Бронежилет опять спас ему жизнь, и он, несмотря на два страшных удара, смог ответить огнем, за секунду сделав три выстрела. Первая пуля прошла мимо, но две другие поразили серого в руку и грудь, отбросив его к трубе дымохода.

Не дожидаясь, когда противник рухнет бесформенной кучей, Стэнтон перевернулся на живот и, превозмогая боль в ушибленной груди, приник к окуляру телескопического прицела. Чертов стрелок появился в самый неподходящий момент, подтвердив опасение Стэнтона, что кайзеровская охрана сильно превосходит своих австрийских коллег. Значит, они все-таки решили проверить крыши. Похоже, этот охранник был один, стало быть, еще есть время на выстрел.

Глянув в прицел, Стэнтон понял, что перестрелка с лысым длилась всего несколько секунд. Кайзер все еще возился с лентой. Два чиновника подскочили к монарху и натянули ленту, облегчая ему задачу.

Мысленно Хью возблагодарил небеса за любовь немцев к военным оркестрам. Стрельба – дело шумное. «Глок» работал негромко, но винтовочные выстрелы вполне могли расслышать на подиуме, если бы не оркестр. Пальбу, конечно, услыхали в садовом кафе, и оставалось надеяться, что она не привлекла внимания. В Берлине много машин, к выхлопам моторов уже привыкли.

Отринув все мысли, Стэнтон чуть повел стволом и поймал цель в перекрестье прицела. Кайзер стоял перед лентой, натянутой двумя чиновниками. Сановники сгрудились по краям помоста. Императрицы, к счастью, не было. Негоже убивать человека на глазах у его жены.

Сквозь прицел Стэнтон впервые видел кайзера так близко. Лицо это казалось удивительно знакомым даже ему, родившемуся в конце двадцатого столетия. Вот самые знаменитые на планете усы: расчесаны волосок к волоску, навощены, кончики воинственно закручены вверх. А вот глаза: сами по себе вовсе не злые, неумолимая жесткость взгляда приобреталась годами. Говорят, в детстве кайзер был дружелюбен и деликатен, но потом, став гвардейским офицером и юным правителем, намеренно вырабатывал в себе грубую властность. Видимо, думал, от него этого ждут.

Разглядывая кайзера, Стэнтон поразился его сходству с членами британской королевской семьи, даже теми, кто родился на сто лет позже. Один сильный генофонд. Мощный. Невероятно мощный. Британский король, германский кайзер, русский царь. Все друг другу двоюродные братья. Вот уж верно: чудны дела твои, Господи.

Стэнтон чуть сместил прицел, установив перекрестье в дюйме над переносицей Вильгельма. Кайзер что-то сказал – наверное, пожаловался на тупые ножницы. Но чопорности не утратил.

Строгий, властный.

Мертвый.

В прицел Стэнтон видел, как взорвалась голова цели. Для единственного выстрела он заготовил патрон с максимальной поражающей силой.

И тот не подвел. Безголовое туловище плавно взлетело и навзничь опрокинулось с помоста.

Стэнтон выполнил свою миссию.

Эрцгерцог Франц Фердинанд жив, кайзер мертв.

Великой войны не будет.

Мир спасен.

31

Стэнтон разобрал и спрятал винтовку в рюкзак. Поднял и туда же отправил стреляную гильзу. Из кармана достал гильзу от винтовки «Маузер Гевер 98», в то время бывшей на вооружении в немецкой армии, и бросил ее на крышу.

Полиция решит, что ей известно орудие убийства. Немецкая винтовка фиктивного немецкого убийцы. Настоящая пуля распалась на атомы.

Теперь предстояло выполнить последний пункт из плана Хроносов. Пункт противный. Все равно что из укрытия выстрелить в безвинного человека. Надлежало представить властям виновника. Немца. Дабы нация жаждала мести внутри страны, а не за ее пределами.

Спору нет, все логично. К 1914 году германские левые стали опытными борцами с системой. Современный темп немецкой экономической революции породил огромный класс просвещенных людей, прекрасно сознававших, что их эксплуатируют. В предвоенной Германии был очень популярен жупел «красной угрозы», и истеричные реакционеры были готовы поверить всякому оговору организованных трудящихся.

И теперь получали дубину, о какой даже не мечтали. Одаривать их этой дубиной не хотелось. Обвинять левых в преступлениях, которых они не совершали, было старинной государственной забавой. Но ничего не поделаешь.

Лучше пусть Германия воюет с внутренним врагом, нежели со всем миром.

Из рюкзака Стэнтон достал листовку и положил ее на крышу, придавив гильзой от маузера. С ярко-красной прокламации сурово смотрел благородный рабочий, обрушивая мощный кулак на голову злобного карлика с лицом кайзера. Призыв был весьма прост: «Кайзер сдох! Рабочие, берите власть в свои руки!»